Дзержинский Вандэр


12.11.20 07:06

Свое «второе имя», которым его называют коллеги-музыканты, он получил с легкой руки Сергея Чигракова, репетировавшего с ним в соседних «подвалах»

Город Культура

Свое «второе имя», которым его называют коллеги-музыканты, он получил с легкой руки Сергея Чигракова, репетировавшего с ним в соседних «подвалах» и игравшего тогда в команде «Группа продленного дня». Как-то раз, увидев его, почти незрячего, за барабанной установкой, «Чиж» воскликнул: «Да это ж дзержинский Стив Вандэр!» С тех пор имя известного слепого американского музыканта стало «фирменным знаком» Дмитрия Скалина.

Звезда школьного масштаба

Маленький Дима далеко не сразу понял, что он немного отличается от других детей.

— Ничего у меня не болело, — вспоминает Дмитрий Евгеньевич. — Бегал, как все. Ну, а то, что спотыкался постоянно – так это вроде и не страшно. Мальчишкой успел и на велосипеде покататься, и телевизор посмотреть. Даже играл с товарищами в «короля»: это когда палкой нужно было сбить жестяную банку, поставленную на камень. Правда, проигрывал чаще других, но не расстраивался. И домой со двора приходилось уходить раньше остальных, потому что в сумерках почти ничего не видел.

Зато он с детства любил музыку. И свой первый приз за пение – матрешку в виде милиционера – получил в городском парке на импровизированном конкурсе художественной самодеятельности. Ему тогда было годика четыре.

Диму, боясь ответственности за слабовидящего ребенка, не хотели брать в обыкновенный садик. И согласились лишь после того, как бабушка устроилась туда в прачечную и пообещала опекать внука. Когда пришло время поступать в школу, было без вариантов: только горьковская спецшкола-интернат для слепых и слабовидящих детей.

— Вот так в семь лет мне пришлось повзрослеть, — грустно улыбается Дмитрий Евгеньевич. – Конечно, там было неплохо, но и «Артеком» интернат не назовешь. Поначалу мы, первоклашки, на каждой перемене выходили в коридор, смотрели в окошко и плакали. Потом привыкли.

С тоской о семье помогала справляться музыка. Посещал фортепианный и духовой кружки, играл в школьном ансамбле, даже был его руководителем. Шутит, что был звездой школьного масштаба: девчонки влюблялись, парни хотели дружить. На праздниках и балах музыканты всегда в центре внимания. Воспитательница однажды заметила: «Дима, ты очень хорошо смотришься за барабанами».

А вот грызть гранит прочих наук парнишке было неинтересно. Все свободное время он пропадал в актовом зале, где стояли аппаратура и инструменты. К концу девятого класса мог играть на аккордеоне, гитаре, трубе и барабане.

В джазе не только девушки

Будучи старшеклассником, в летние каникулы подрабатывал на дзержинской фабрике общества слепых. Туда же после школы устроился на постоянной основе в 1984 году. Правда, ненадолго. Потом переехал в Богородск, где ему как работнику предприятия «Автопровод» дали комнату в общежитии.

Работа работой, но как жить без музыки? И решает Дмитрий с товарищем Василием, который был по совместительству его одноклассником и «басистом», создать свой ансамбль. Нашли единомышленников, нашли и дворец культуры с необходимой аппаратурой. Представились руководству, сыграли — понравились. Даже были устроены во дворец культуры: утром трудились на заводе, вечерами услаждали слух заводчан. Бывало, за пару концертов зарабатывали себе на аудиокассету: много ли молодым парнишкам надо?

Учиться дальше Дима не хотел, да и товарищ, поехавший на Бор поступать в областное культпросветучилище (ныне – Нижегородский областной колледж культуры, — прим. Е.К.) застыдил. Дмитрий думал-думал, и отправился следом. Вот только вступительные экзамены закончились. Однако парню пошли навстречу: проверили слух и чувство ритма. Дело застопорилось с русским языком и литературой. Нужно было сдать сочинение, а Дима писал только по системе Брайля, которой учительница не владела. Нашли выход и из этого положения. Молодой человек, в ту пору горячо влюбленный, продекламировал свое стихотворение, посвященное любимой девушке. Это был зачет!

Именно в училище музыкант познакомился с неведомым ему ранее джазом. Тогда за «корочками» сюда «хлынули» музыканты, выступавшие в ресторанах: талантливейшие и «продвинутые» самоучки. «Дима, что за ерунду ты слушаешь?», – возмутились они и дали парню кассету с джазовой музыкой. Как признается Дмитрий Евгеньевич, красоту заграничной «новинки» оценил не сразу, а лишь когда подружился с саксофонистом ее исполняющим. После этого даже манера игры изменилась.

В училище дополнительно к уже имеющимся навыкам музицирования выучился игре на баяне, домре, посещал факультатив по ударным инструментам. Собрал свой коллектив, играл в сводном оркестре образовательного учреждения. И когда ушел преподаватель факультатива, умудрялся один играть барабанные партии, предназначенные для двоих.

Молодость — она вообще на выдумки хитра. Когда с напарником ездили по сельским клубам, проходя практику, вдвоем играли за целый ансамбль. Для этого часть музыкальных партий заранее записывали под метроном на магнитофон. Начинался концерт — они включали ленту, а остальное доигрывали живьем.

Окончив училище и получив диплом клубного работника и дирижера оркестра струнных народных инструментов, Скалин вернулся домой в Дзержинск. И сделал себе царский подарок: заняв деньги, купил барабанную установку Super Amati. Стоила она по тем временам бешеных денег – 1000 рублей! Для сравнения, его пенсия по инвалидности составляла всего 83 рубля в месяц.

Но именно барабаны помогли Дмитрию выйти, что называется, в люди. Друг как-то раз привел его во Дворец культуры химиков, где в те времена репетировала известная команда «Группа продленного дня». Музыкантам нужна была барабанная установка, и они попросили ее у Скалина в аренду, а взамен разрешили заниматься в их зале. Дмитрий был счастлив: дома-то не поиграешь на барабанах – все соседи разбегутся.

Прошло немного времени, и Диму пригласили барабанщиком в группу «Визит», репетировавшую в соседней комнате с «Группой продленного дня». С джаз-роковой программой «Визита» Дмитрий-Вандэр ездил по гастролям, участвовал в конкурсах. Потом поменял команду. Случалось, что играл сразу в нескольких ансамблях. Между тем официальным местом его работы был отдел культуры Володарского района, где Скалин был участником агитбригады.

— Несли культуру в массы, — смеется Дмитрий Евгеньевич. – Выступали в сельских клубах, даже в поля выезжали.

Однако зарплата в отделе была совсем невеселая: в месяц Дмитрий получал столько, сколько мог «подкалымить» за пару концертов. На некоторое время ушел в комбинат бытового обслуживания: играл с ансамблем в кафешках и ресторанах. Но в итоге снова вернулся на фабрику общества слепых, где по тем временам неплохо платили: семью надо было обеспечивать. И здесь Скалиным был создан ансамбль.

А в ресторане, а в ресторане…

Дмитрий-Вандэр, как и многие музыканты, подрабатывал на свадьбах, банкетах. Решил однажды расширить географию своей аудитории: отправился пытать счастья в Нижний Новгород.

— С другом, клавишником Майклом, пол-Нижнего обошли, — вспоминает Дмитрий Евгеньевич. — Заходили в первое попавшееся кафе: «Здравствуйте, вам музыканты не нужны?» Знакомились, играли, оставляли визитки. Начинали с малого – одного концерта в неделю. Чем-то мы, видимо, брали: стали приглашать чаще. Уже два-три концерта, освобождали под нас дополнительные дни. Потом случалось и по восемь концертов в неделю играть. Даже стали отказываться: не успевали везде, куда приглашали.

Среди поклонников Дмитрия-Вандэра оказались и весьма серьезные люди – депутаты областного Законодательного собрания. Они предложили музыканту помощь в организации лечения, устроили поездку в ведущую офтальмологическую клинику, где очередь была на два года вперед. К тому времени зрение у Скалина стало катастрофически падать. В детстве его лечили, да не от того заболевания, а к моменту когда ошибка была найдена, стало стремительно прогрессировать. Клиника в Уфе была его последней «соломинкой».

Скалин прошел всевозможные обследования, но итог был неутешителен. «Молодой человек, надеюсь, вы понимаете, что чудес на свете не бывает, — сказала ему профессор. — Вам проще заново родиться, чем зрение вернуть». Да, была оговорка, что можно сделать операцию, но шансы на успех при этом минимальны.

— К тому времени я еще смутно видел кое-какие очертания силуэтов, — говорит Дмитрий Евгеньевич. – И мы с супругой подумали: стоит ли рисковать этими остатками зрения? Решили, что не стоит.

Значит, так надо

Десять лет Дмитрий-Вандэр пел в кафе и ресторанах. Потом в стране наступил кризис, который до нижегородских предприятий общественного питания «докатился» в 2010 году. Люди стали ходить в рестораны все реже, в музыкантах нужда практически отпала. А когда ситуация выровнялась, и можно было снова возвращаться на сцену, Скалин решил: пожалуй, хватит.

— Я уже напелся за свою жизнь, — поясняет Дмитрий Евгеньевич. — Да и потом, мне 53 года: надо уступать дорогу молодым.

Впрочем, скучать ему особенно некогда. Он пишет фонограммы для Дворца детского творчества. И, кстати, не только для Дворца. А недавно его друг Юрий, с которым они вместе начинали играть в Дзержинске, подарил ему барабанную установку. Инструмент разместили на даче, в специальной «музыкальной» комнате. Когда друг приезжает в гости с гитарой, они с удовольствием исполняют свой любимый джаз.

«В тему» Дмитрий-Вандэр вспоминает забавный случай про джаз:

— Как-то мою супругу остановил сотрудник ГИБДД. В салоне лежала аппаратура, которую мы не успели выгрузить. «Что это такое?» — поинтересовался полицейский. «Да у меня муж — музыкант», — объяснила Ирина. «А, теперь понятно, почему вы такую музыку слушаете», — отреагировал офицер на звучащий в машине джаз.

— Говорят, что муж — голова, а жена – шея. А моя Ирина – еще и мои глаза, — шутит Дмитрий Евгеньевич. Он вообще позитивно относится к жизни. — На кого обижаться? На судьбу? Я – человек верующий. И так считаю: если таким родился – значит, так было надо. Значит, Бог дал мне такое испытание в жизни. И слава Богу, что оно мне по силам.

Екатерина КОЗЛОВА

Фото из архива Д.Скалина

Оставить комментарий