Давно было замечено, что мы живем в стране с непредсказуемым прошлым. Мне не хочется говорить об этом слишком серьезно, поэтому вспомню сценарий комедийного кинофильма «Убийство в библиотеке», написанный Эмилем Брагинским и Эльдаром Рязановым еще в 60-х годах. К сожалению, кинофильм не был снят, но остался интересный сценарий.
Полемические заметки
Расскажу кратко его содержание. Ночью следователю Ячменеву звонит некто и мрачным голосом говорит, что он убил академика Зубарева. Ячменев считает, что его разыгрывают, но оказывается, что знаменитый ученый и в самом деле стал жертвой преступления. В последней сцене выяснилось, что его убил сошедший с портрета Иван Грозный. Самодержец объяснил советскому следователю, что убил Зубарева за его научную беспринципность. Дело в том, что в конце 40-х годов он писал, что Иван Грозный был великим русским царем, а через двадцать лет назвал его преступником и маньяком. Грозному это не понравилось.
Я не сторонник методов российского самодержца, но психологически понять его можно. На моей памяти несколько раз менялось отношение к важным историческим событиям и известным деятелям минувшего. Помню, как 90-е годы прошлого столетия называли «временем перемен и необходимых реформ», а некоторые не без пафоса писали, что это «эпоха, когда возникла новая Россия».
В последние годы об этом времени идет в основном отрицательная информация. И что интересно, порой те же самые деятели, которые четверть века назад писали о новой демократической России, теперь столь же неистово проклинают то время, утверждая, что тогда мы едва «не потеряли страну».
Ну как тут не вспомнить академика Зубарева?
Первое августа 1990 года
Летом 1990 года вышла в свет моя первая книга стихотворений и новелл «Ива. Мороз. Скрипка». На последней странице издания в выходных данных зафиксированы формальные моменты, но одна дата — особенно памятна: «Подписано к печати 01.08.90». В этот день вступил в силу закон СССР «О печати и других средствах массовой информации», фактически отменивший цензуру, которой формально у нас не было. Редакторские работники, как правило, не склонны к сентиментальности, но в данном случае обыденное дело выглядело торжественно. «Неужели дожили?» — сказал один из старейших сотрудников издательства. Таким образом, мой сборник стал первым в Волго-Вятском книжном издательстве, вышедшим в свет без реальной и формальной цензуры.
Девяностые годы были ярким периодом в жизни городской газеты «Дзержинец». Почти в каждом номере выходили запоминающиеся материалы. В этом большая заслуга редактора газеты Вячеслава Богачева. Мы часто беседовали на разные темы, а иногда и спорили, но всякий раз Вячеслав Александрович был терпелив и любезен.
Мне очень нравилось бывать на городском радио, где царила живая и непринужденная атмосфера. Отмена реальной цензуры улучшила психологический климат в стране и конкретно в нашем городе.
Перемены в образовании
Сейчас многие, далекие от образования люди, пишут, что в 90-е годы начали выходить плохие учебники. Получается, что раньше подобные издания были замечательными, а в 90-е вдруг стали плохими. Это полная чушь! Как раз в то время в учебниках по литературе, например, появились разделы, посвященные Серебряному веку русской поэзии. В 70-е годы само понятие «Серебряный век» отсутствовало, а период русской литературы до 1917 года характеризовался односторонне.
В стране стали издавать интересные хрестоматии, куда вошли произведения ранее не публиковавшихся авторов.
Важно отметить, что и общение учителей стало иным. Приведу один пример.
В 70-е и 80-е годы в провинцию из областного центра приезжали в основном проверяющие чиновники, которые ходили с видом гоголевских персонажей, потом садились за хорошо накрытый стол, а местные чиновники стояли навытяжку и боялись лишний раз вздохнуть. В 90-е в Нижегородском НИРО работали уже другие люди. Назову одно имя. Вячеслав Аркадьевич Филиппов.
Художник, блистательный искусствовед, великолепный лектор, он каждую неделю на электричке приезжал в Дзержинск и вел семинары для педагогов нашего города. Не проверял и указывал, а делился опытом с коллегами. Мне посчастливилось лично знать Вячеслава Аркадьевича. Запомнились его изумительные суждения о творчестве Рембрандта. К сожалению, Филиппов рано умер. Позднее, оказавшись в Амстердаме, я побывал в доме Рембрандта и, глядя на вещи, которые при жизни окружали великого живописца, вспомнил беседы с Вячеславом Аркадьевичем.
Сто грамм сметаны
Большинству людей, которые жили в начале 90-х годов, это время наверняка запомнилось острыми экономическими проблемами.
Об очереди в магазинах я знаю, сколько себя помню. Однажды, когда я женился, мы с женой поехали в столицу, но не погулять или сходить в театр, а за мясом! И тут произошла поразительная история. В одном из центральных магазинов на улице Горького мы увидели, как из очереди прогоняют артиста Владимира Басова. Хотелось к нему подойти, сказать, как давно восхищаюсь его творчеством, но в данной ситуации это было некстати. В кино Владимир Басов часто играл хватких, пронырливых персонажей, а здесь тонкий, интеллигентный человек столкнулся, как писали классики, «со свинцовыми» мерзостями жизни.
Упоминаю об этом неслучайно. Те, кто тогда еще не жил, охотно слушают байки о том, как все было здорово в «золотые» годы застоя, а потом вдруг пришли другие люди, начались перемены, и все стало рушиться.
Еще в начале 70-х годов лучшие математики нашей страны по заданию правительства просчитали модель экономического развития и пришли к однозначному выводу, что если ничего не менять, то в 90-е страну ждет системный кризис. Реформы были необходимы, но власть боялась серьезных изменений и откладывала их в долгий ящик, видимо, рассчитывая на русское авось или на то, что эти проблемы придется решать другим. Но однажды день, который кто-то предсказывал, а кто-то о нем не хотел думать, наступил.
Это было в начале января 1992 года. Я подошел к молочному магазину и опешил. Он был пустым, неподалеку стояла полная бадья сметаны, а на ней бумажка с фантастической ценой. Не назову точную цифру, но хорошо помню, что это была треть тогдашней зарплаты. Все равно, как если бы сейчас обычная сметана стоила 12 или 15 тысяч рублей за килограмм, или полторы тысячи за сто грамм.
В течение дня ту сметану никто не купил, и на другой день она стоила значительно дешевле, хотя по-прежнему очень дорого. Но по новой цене ее стали покупать. По сути, советские или российские покупатели были вынуждены осваивать иной стиль потребления: вместо слов «В одни руки больше не давать» вдруг появилась непривычно робкая фраза: «Будьте любезны, 100 грамм сметаны». И продавец, не привыкший к столь ювелирной работе, начал медленно взвешивать сметану. Казалось, что он раскладывает по баночкам черную икру.
Попал под сокращение
В 90-х у нас дома еще не было компьютера, а интернет только появился. Неожиданно мне понадобилось что-то, связанное с современной техникой, и мы отправились в компьютерный салон. Продавец подвел меня к далеко не молодому мужчине и сказал, что он нам поможет и все объяснит. Но общение с солидным господином (это слово тогда только входило в моду) сразу не заладилось. Он раздражался, повышал голос и говорил, что мы и так должны все знать (это за свои-то деньги!). А главное, он ничего не мог объяснить, и у меня возникло подозрение, что он сам в этом не разбирается.
Разумеется, безрезультатные препирательства мне надоели, и я отправился к директору салона. Молодой человек извинился и сделал все сам. А потом неожиданно добавил, имея в виду продавца: «Вы на него не обижайтесь. Видите ли, он больше двадцати лет работал в институте, а недавно попал под сокращение. Сами понимаете, жалко человека».
Ну как было не оценить гуманизм молодого бизнесмена! Позднее, когда доводилось слышать трогательные рассказы о профессорах, вынужденных встать за прилавок обувного магазина, я вспоминал того нервного господина. И еще, в очередной раз убедился, что, какой бы ни была эпоха, каждый из нас должен (именно должен!) что-то уметь делать по-настоящему.
Анатолий МОВШЕВИЧ
