Цусимское морское сражение 1905 года стало последней решающей битвой Русско-японской войны. Русскому флоту, который уже потерял 1-ю Тихоокеанскую эскадру в Порт-Артуре, был нанесен страшный урон: погибли основные силы Балтийского флота. Среди немногих уцелевших в Цусимской катастрофе оказался крейсер «Олег», на котором служил наш земляк Николай Петелин. Материал об этом подготовил дзержинский краевед Вячеслав Сафронов.
Из Выселок в Санкт-Петербург
«В ночь на 27 января 1904 года Японский военный флот без объявления войны напал на суда русской эскадры, стоящие на рейде у Порт-Артура. В тот же день император Николай II издал Манифест об объявлении войны Японии.
20 декабря 1904 года Порт-Артур был захвачен японцами. 1-я эскадра Тихоокеанского флота была уничтожена. Для защиты Владивостока 17 апреля 1904 года начала формироваться 2-я Тихоокеанская эскадра, в состав которой вошел новый бронепалубный крейсер «Олег». Минным квартирмейстером (младший унтер-офицерский чин в русском военно-морском флоте XVIII-XX веков – прим. редактора) на него был назначен Николай Петелин – уроженец Выселок, находившихся при железнодорожной станции Черное.
Николай Петелин родился 5 мая 1879 года. Окончил четырехлетнюю земскую школу.
В 1900 году молодого человека призвали на службу, и он попал на Балтийский флот. Способного матроса приняли в Кронштадтскую Минную школу (элитное военное учебное заведение), по окончании которой он еще год обучался «на инструктора минного, электротехнического и радиотелеграфа». После этого грамотный специалист был произведен в унтер-офицеры и назначен инструктором при кабинете электротехники, где проводил занятия с офицерами по устройству и применению морских мин.
При назначении минным квартирмейстером на крейсер «Олег», Николаю Петелину, как и всем другим квартирмейстерам, в пожизненное владение была вручена «боцманская» дудка – бронзовый или латунный свисток особого устройства для внутрикорабельной сигнализации, своеобразная эмблема власти квартирмейстера. В «хозяйстве» нашего земляка на крейсере находилось два подводных минных аппарата, предназначенных для стрельбы самодвижущимися минами (торпедами). Кроме этого, он отвечал за состояние паровых генераторов (пародинамо), которые обеспечивали освещение, работу электродвигателей и приборов.
Перед походом на Владивосток, на корабли 2-й Тихо-
океанской эскадры установили станции беспроволочного телеграфирования. Консультировал эту работу изобретатель в области радиосвязи Александр Степанович Попов, с которым Николай Петелин познакомился еще в Выселках, когда помогал ученому в работе на Нижегородской электростанции.
Кстати, в Дзержинском краеведческом музее хранится фотография унтер-офицера Николая Петелина, снятая в 1904 году в фотомастерской Д.В. Принца в Санкт-Петербурге. На ее обороте надпись: «из лаборатории Попова». Значит, радиоизобретатель и наш земляк встретились во время оснащения эскадры станциями беспроволочного телеграфирования.
Отважный «Олег»
1 февраля 1905 года у острова Мадагаскар «Олег», в состав экипажа которого входило
580 человек, с отрядом балтийских кораблей догнал 2-ю Тихо-
океанскую эскадру, которая вышла в дальний поход раньше.
13 мая 1905 года русская эскадра подошла к острову Цусима. Вдали ее поджидали японские корабли. На следующий день они стали приближаться к русским судам. Перестроиться для боя второпях не получилось. Корабли «сбились в кучу, напирали друг на друга, – свидетельствовал Петелин. – Японцы воспользовались этим и открыли бешеную стрельбу. Огонь сосредоточили по головным броненосцам – флагманам «Суворову» и «Ослябя». Через полчаса «Суворов» был весь изрешечен снарядами и вышел из строя».
В то же утро к «Олегу» приблизились 8 японских крейсеров и открыли огонь. В ответ заработали орудия. «Раскаты выстрелов слились в один колоссальный грохот, словно рушились горы. Я оглох, словно уши заложило ватой, – вспоминал наш земляк. – Корабли закрылись густой пеленой дыма и огня». Скоро появились главные силы противника, которые пошли на сближение. Наш крейсер открыл по ним огонь левым бортом. К японцам подошли еще 5 боевых кораблей. Пришлось вести бой на оба борта. Вместе с «Олегом» атаку отражали «Аврора», «Владимир Мономах» и «Дмитрий Донской». Японцы же били по ним с 14 крейсеров. Уже через 20 минут борт «Олега» чуть выше ватерлинии был пробит. Вода затопила парусное отделение. Откачкой занимались до самого утра.
«Один неприятельский снаряд угодил в нашу тележку со снарядами, артиллерийскому квартирмейстеру оторвало ноги, другого матроса разорвало на куски, а от третьего остались лишь руки в варежках и часть черепа. Артиллеристу третьего орудия осколком снаряда распороло спину», – писал Петелин. От 14 японских снарядов разных калибров, попавших в «Олега», было убито 12 нижних чинов и 36 ранено, в том числе один смертельно и семеро – тяжело. Пострадали три офицера. На корабле в течение боя произошли два возгорания в погребах. Лишь благодаря самоотверженности команды дважды был предотвращен взрыв.
А от уничтожения русского крейсера японскими судами спасло умелое маневрирование. Вот что записал в тот день в своем дневнике судовой врач Кравченко В.С.: «Лихо, отважно вел себя наш головной корабль «Олег»: он не прятался за броненосцы, не избегал стрельбы, а сам первым торопился начать ее… «Олег», прижимаемый 9-10 японскими крейсерами, теснимый собственными транспортами, вертелся как волчок, и ежеминутно менял ход с полного на стоп и наоборот… отдавать приказания приходилось не реже двух-трех раз в минуту: «Полный ход! Самый полный!
130 оборотов! 100 оборотов! Право руля! Лево руля! Стоп машина! Задний ход!»
Японские броненосцы и крейсеры атаковали до наступления сумерек. Затем в атаку бросились миноносцы. Их торпеды «Олег» сбивал с курса струей воды от винтов. «Перед носом «Олега», – писал Петелин, – поднялась корма «Осляби», оголились и прожужжали винты, и он, словно рыба, нырнул вглубь моря. На месте его остались лишь сотни плавающих матросов». Из 880 человек команды этого судна спаслись 376 человек.
После потопления третьего головного броненосца «Александр ІІІ» и четвертого лучшего русского броненосца «Бородино» стало понятно, что сражение проиграно.
Прорыв и возвращение
в Россию
Чтобы сохранить оставшиеся корабли, необходимо было уйти. Трижды «Олег» пытался пробиться к Владивостоку, но выйти из окружения не удавалось. Воспользовавшись наступившей темнотой, «Олег», стреляя вслепую, прорвался сквозь японские миноносцы и дал полный ход на юг. За ним последовали еще два боевых корабля. Это спасло сотни жизней русских моряков.
«На наше матросское счастье, –
писал позднее наш земляк, – «доблестное» командование крейсера решило… дезертировать». Однако другие участники сражения считали иначе. «Вынужденное отступление после упорного боя, удачный прорыв через неприятеля, превосходившего во много раз численностью, не есть позорное трусливое бегство», – подчеркивал судовой врач Кравченко В.С.
Далее «Олег», «Аврора» и «Жемчуг» пошли на Манилу, где предстоял ремонт. Дав американскому правительству обещание не участвовать в военных действиях, команда «Олега» приступила к ремонту крейсера.
После подписания 23 августа 1905 года мирного договора с Японией, на русских крейсерах стали готовиться к возвращению на Родину. Утром 15 октября, отслужив молебен, вышли в поход. 4 марта прибыли на рейд Либавы (ныне Лиепая – прим. редактора). 27 апреля 1906 года «Олег» сдал снаряды и мины в Кронштадте и Морским каналом прошел на Большую Неву к пристани Нового Адмиралтейства. 30 мая спустили гюйс, флаг и вымпел. Так окончилась цусимская эпопея «Олега», в которой принял участие и наш земляк Николай Петелин.
После Цусимы
Георгиевскими крестами за прорыв во Владивосток были награждены командир крейсера «Алмаз» И.И. Чагин, командир миноносца «Бравый» П.П. Дурново и инженер-механик С.М. Беренов. Другие героически сражавшиеся в Цусимской бойне не были удостоены каких-либо наград. Только 21 января 1906 года в России была учреждена медаль «В память Русско-японской войны». Эта награда полагалась всем, кто побывал хотя бы в одном сражении против врага на суше или на море.
В центральном архиве Нижегородской области хранится донесение волостного старшины Чернорецкой волости Ваулина уездному воинскому начальнику, датированное мартом 1913 года, о том, что «не получивших медалей в память о Русско-японской войне по Чернорецкой волости не оказалось». А значит, можно предположить, что Николай Петелин тоже был удостоен этой медали.
Через тридцать лет после Цусимы в областной газете «Горьковская коммуна» под заголовком «Разгром» были опубликованы воспоминания нашего земляка.
В них запечатлены весьма эмоциональные впечатления участника знаменитого морского сражения. «…Трудно описать, что творилось у нас. На палубах было больше крови, чем воды. Все было разрушено. Всюду валялись убитые… вся наша нервная система была потрясена: мы оцепенели, перестали чувствовать и думать», – сообщал Петелин.
Эти слова расходятся с воспоминаниями некоторых других участников Цусимского сражения. Так, рассказывая о гибели «Осляби», Кравченко В.С. писал: «Мы видели все это и …не сошли с ума! …наружно никто не дрогнул, никто не выдал себя и не оставил своего дела».
После Цусимы Николай Петелин заметно изменился: как и полагалось всем чинам флота, ходил в усах, стал выглядеть гораздо солиднее. Некоторое время наш земляк находился в Санкт-Петербурге, затем вернулся в родное Черноречье, на
Выселки, где на Вокзальной улице, в своем доме № 18 прожил всю оставшуюся жизнь. Скончался участник Цусимского сражения в 1950 году».
Фото из архива
Вячеслава Сафронова
« Лихо, отважно вел себя наш головной корабль «Олег»: он не прятался за броненосцы, не избегал стрельбы, а сам первым торопился начать ее… «Олег», прижимаемый 9-10 японскими крейсерами, теснимый собственными транспортами, вертелся как волчок, и ежеминутно менял ход с полного на стоп и наоборот… отдавать приказания приходилось не реже двух-трех раз в минуту: «Полный ход! Самый полный!
130 оборотов! 100 оборотов! Право руля! Лево руля! Стоп машина! Задний ход!»
