Военная операция по демилитаризации и денацификации Украины с самого первого дня обросла огромным количеством мифов. Как на самом деле жили люди в народных республиках, которым сейчас оказывается помощь со стороны России, знают только они сами. Корреспондент «Дзержинских ведомостей» встретился с беженцами из Донбасса, временно проживающими в детском лагере «Город спорта», и записал их истории от первого лица.
Елена Потапова, активистка, эвакуировалась с дочерью, 44 года:
«По сравнению с 2014 годом в последние несколько дней перед эвакуацией была еще «тишина»: обстреливали только окраины Донецка, центр не трогали совсем. Работали заводы, ходил транспорт, люди делали ремонты в домах – думали, что всё заканчивается. Ничто не предвещало беды. Единственное, наши знакомые и друзья, живущие на окраинах, говорили, что с украинской стороны стали бить тяжелым орудием по жилым секторам.
Обстрел начался очень резко. Помню, мы с ребенком писали сочинение «О добре и зле» по рассказу Короленко «В дурном обществе». Тогда же глава ДНР Денис Пушилин объявил эвакуацию. В новостях писали: наша разведка владеет информацией, что для бомбежки Донецка стянули ракетный комплекс «Точка-У».
Эвакуация длилась три или четыре дня, после чего прекратилась из-за обстрела трасс. Собирались очень быстро, брали только самое необходимое: документы, лекарства детям и бутылку воды. Очередь на выезде была 22 километра.
Границу переходили пешком. Пограничники помогали с сумками и несли наших детей на руках, тут же подоспела медпомощь. Было очень много волонтеров – они рассаживали нас с КПП «Успенка», отправляя в разные направления. Мы приехали в Таганрог, через 2 часа – поезд на Нижний Новгород. Ехали больше суток, целый поезд детей и стариков. Но организовано было всё: питание, вода, памперсы, на остановках заходили волонтеры, обеспечивая всем необходимым.
Пострадали многие наши друзья, мой муж был ранен в 2017-м, но сейчас его снова призвали – мобилизация. Обстановка критическая. Сейчас с ним нет никакой связи. На окраинах очень много вышек разбили, поэтому если появляется сеть, он пишет лишь два слова: я жив.
У нас перебили насосную станцию, поэтому вода в Донецке сейчас подается по часам. Привозной воды мало, очень длинные очереди. Некоторые районы без отопления. Буквально вчера мы узнали (дата разговора 3 марта – прим.авт.), что в пригороде около полутора тысяч домов остались без света.
Так случилось, что день рождения дочери мы отметили уже здесь (27 февраля). В этот же день погибла подружка девочки, которая жила с нами в одной комнате. Ребенка убило осколком.
Мы очень надеемся, что всё это закончится, и возлагаем надежды на Россию –
единственного нашего помощника. Помогала она нам и предыдущие 8 лет: гуманитарная помощь, посылки от обычных людей, которые находили нас в интернете. Мы с друзьями принимали эти посылки и развозили их старикам, которые живут на самых окраинах. Неоднократно попадали под обстрел, а в 2020 году были свидетелями того, как в поселке Сигнальное под Донецком убили мужчину. Летел беспилотник и сбрасывал мины. Мужчина был без слухового аппарата, и то, что мы ему кричали, он просто не слышал. Осколками его убило. Украине нужны земли, а человеческая жизнь для них ничего не стоит.
Здесь нам оформили пособия, сделали СНИЛСы и временные регистрации до 1 мая, сейчас оформляем ИНН. Всё объясняют и растолковывают, помогают делать переводы документов. Работа идет очень оперативно. Мы здесь около 10 дней, а у нас уже почти всё оформлено, дети ходят в школу и детский сад, кто постарше – в техникум. Более 15 человек хотят остаться. Есть дети, которые будут получать паспорта здесь».
Лариса Балычева, мать-одиночка, приехала с двумя детьми, 55 лет:
«Если восемь лет назад можно было сказать детям, что гремят не взрывы, а фейерверк, то сейчас в эти сказки они уже не верят. Выучили всю военную технику, знают «Град» и БТР.
Мне позвонили из горсовета, предложили помощь как маме-
одиночке. Всё обдумала и решила: нужно уезжать. Я была беженкой из Абхазии во время военного конфликта, потом 2014-й год. Тогда у нас горели не просто домики, а целиком вся улица. Разбили детскую больницу и шахту, магазины и дома. Каждый день или через день – баханье, стекла в доме дрожат. Восемь лет постоянного напряжения и нервотрепки. Я не захотела проходить через это еще раз. Мне 55 лет, два инфаркта за плечами.
Первые дня четыре мы даже не могли понять, что действительно оттуда выбрались. Ничто не стреляет, не грохочет… Низкий поклон Дзержинску и всем людям, которые нам помогали. Из вещей с собой у нас было лишь то, в чем приехали, и «теплое», чтобы переодеться. Нас одели, обули, предоставили всё необходимое. Даже краску для волос, вы представляете! Я спускалась, а женщина мне говорит: «Я вижу вы краситесь. Может, вам краска нужна?» Это даже чрезмерные забота и внимание, и я не знаю, какими словами выразить, насколько мы благодарны. Была бы моя воля, я бы всех, кто был задействован, сделала бы миллионерами. Волонтеры, медики, учителя и школы, принявшие наших детей.
А какая здесь кухня! И котлеты, и бананы, и тортики… За нас переживают, словно мы беременные: как бы кто не оступился, не поперхнулся. Нет таких слов, чтобы выразить, как мы благодарны. Живи и радуйся!
Единственное – это, конечно, тоска по дому. Всё-таки мы там жили, всю жизнь вкладывались в свой дом, поэтому я думаю через некоторое время вернуться.
Я всегда считала себя русской, где бы ни жила. И когда был развал Советского Союза, сидела и плакала. Было ведь всё свое: и одеться, и обуться, и без импорта жили. Причем дружнее и спокойнее были».
Валентина Моторкина, 57 лет:
«Я приехала со своей внучкой Алиной. До 2014 года мы жили в Краматорске. Когда начались беспорядки, произошел переворот, муж пошел воевать в донецкое ополчение, и мы поехали за ним. Алина пошла там в школу. Естественно, после того, как мы сидели в подвалах в 2014 году, когда бомбили мирное население, возвращаться в Украину внучка уже не хотела.
Муж умер, а мы вдвоем в Донецке так и жили. Когда началась эвакуация, мы побоялись оставаться. Сегодня (дата беседы – 3 марта) я переписывалась с соседом, который присматривает за нашей кошкой. Он рассказывал, что гул стоит и днем и ночью, слышны обстрелы. Некоторые районы были и до сих пор остаются без воды, без электричества.
Единственная наша проблема сейчас – это то, что мы уехали без документов Алины. И с точки зрения закона складывается, будто я ее украла у родителей и вывезла в Россию. Поэтому теперь надо ее «легализовать», после чего делать паспорт. Мы решили, что останемся здесь.
Я уже встала на учет в Центр занятости населения Дзержинска, надеюсь пойти в детский сад помощником воспитателя. До этого я работала с малышами и хочу вернуться к своей профессии».
Алина Гончарова, ее внучка, 14 лет:
«В первый день – понедельник – мы не смогли пойти в школу, так как нас принимал педиатр. Честно говоря, я еще не совсем адаптировалась. Нам помогают привыкнуть к новому месту, предлагали пообщаться со школьным психологом. Скоро повезут на ознакомительную экскурсию по городу, в музей и парк.
Мы довольно сильно отстали по школьной программе, нужно будет догонять. Последний учебный год мы практически не учились: сначала карантин, дистанционка, потом мы вышли, недели 2-3 проучились и всё. Начались минирования школ и административных зданий, нас опять отправили по домам. То есть отставание не из-за того, что учебные программы кардинально разные, а потому, что у нас просто не было возможности посещать школу. В будущем хочу поступить на полицейского – либо в школу милиции, либо в академию МВД.
Когда есть свободное время или накатывает ностальгия по дому и друзьям, беру в руки гитару и начинаю играть. Споешь вместе с соседями по комнате – и сразу на душе будто легче стало».
Аня, старший ребенок в многодетной семье, 17 лет:
«В нашей семье шестеро детей, самому маленькому – 9 месяцев. Эвакуировались мы вместе с мамой. Дорога была очень тяжелая. Думали, что сядем в поезд в обед и утром следующего дня уже будем на месте, а в итоге ехали почти двое суток. Не скажу, что ребятишки сильно плакали. Они даже рады были, что уезжают. Брат, которому 7 лет, на вопрос, почему мы уезжаем, осознанно отвечал: «Потому что там война».
А здесь нам очень нравится.
С малышами сейчас занимаются волонтеры из педагогического колледжа – они вместе рисуют, играют, мастерят поделки. Кто-то ходит в садик, кто-то в школу. Всех детей централизованно развозят на автобусе, с малышами едет один родитель в качестве сопровождающего. Все говорят, что им здесь нравится. Когда мама спросила, поедем ли мы назад, в ответ услышала единогласное «Нет, нам здесь хорошо».
В Донецке я училась на первом курсе медицинского, поэтому по приезде сюда мне предложили такой вариант: окончить год в химическом техникуме им. Красной Армии, а на втором курсе перевестись в медицинский колледж. Я согласилась, уже начала учиться. Познакомилась со всеми одногруппниками, но еще не всех запомнила. Привыкаю».
Мои мысли после встречи
Слушая этих женщин, я чувствовала, как волосы вставали дыбом. Умершие и раненые мужья, минирование школ и заводов, обстрелы жилых секторов и еще много чего, что было просто «не под запись» – ад на земле, из которого они успели выбраться. А сколько еще тех, кто не успел.
Когда я пришла к директору лагеря, чтобы меня проводили к беженцам, то застала, как она с Еленой обсуждала план экскурсии на 19 марта. Сейчас у этих людей потихонечку начинает налаживаться нормальная жизнь. В Дзержинске им оперативно помогают оформить все документы. Застала момент, когда сотрудники лагеря приносили и развешивали объявления о вакансиях. Люди тут же подходили, изучали информацию, сохраняли номера телефонов. Они хотят работать, хотят начать жить заново.
Детский лагерь организовал четырехразовое питание. На одном из приемов пищи (обед) мне даже удалось побывать: гороховый суп, котлета с гречкой, компот. Плюс в тот же день в «Город спорта» приезжал российский актер и музыкант, депутат Госдумы Дмитрий Певцов. Лично познакомиться, пообщаться и просто поддержать жителей Донбасса. На вопрос, почему решил приехать, ответил коротко: «Я не мог иначе. Эти люди – живые свидетели того, что происходило и происходит на Украине». Он пригласил их всех на свой концерт «Музыкальные шедевры советского кино», который состоялся вечером того же дня в тетре драмы Дзержинска.
Одна из женщин рассказала, что они начинают потихоньку забывать те ужасы, которые им пришлось пережить. Но когда приходят корреспонденты (я была одна, но далеко не первая) и начинают расспрашивать их, то они всё вспоминают и снова начинают переживать. Думаю, потребуется еще немало времени, чтобы полностью искоренить тревогу и беспокойство, если это вообще возможно…»
Беседовала Ольга КУЗЬМИНА
