Руссо чиновник, облико морале. Сто лет назад веселье было осуждаемо многими, а для партийных людей, как и религиозные обряды, даже под запретом. Тем не менее житейская карусель иногда вносила в установленные правила свои коррективы. И тогда нарушители принятых норм теряли доверие, тепленькие местечки и высокие должности. Так это случилось с руководителями Растяпинского района.
Не садись подшофе на лошадь
Летом 1920 года по всему уезду распространилось известие об уголовном деле председателя Балахнинского райкома РКП (б) Сечко и члена райкома Анохина. Милиция задержала их за пьянство. Для руководителей это было недопустимо: в стране действовал сухой закон. Праздники для всех, в особенности для начальства, были «сухими». Торжественные заседания отменялись, никаких вечеринок. Нарушителей строго наказывали. Чтобы отвлечь рабочих от пьянства, для них всё чаще стали проводиться кинопоказы и концерты.
Много говорили и о хлебном займе, о безработице, о дороговизне и недостатке продовольствия. А за кружкой пива, которое годом ранее разрешили продавать, вздыхали по довоенным зарплатам и ценам на продукты, когда хлеб стоил 3, гречка – 6, а сахар – 26 копеек. Немало в пивных было и пересудов по поводу партийной этики, жертвой которой неожиданно стал председатель Растяпинского райисполкома.
Партийная мораль в те времена была весьма суровой. Если обычные люди по праздникам могли себе позволить пригубить самогоночки, то коммунистам это категорически воспрещалось, иначе следовало наказание. Так, в декабре 1921 года «за уличную выпивку» рабочий завода им. Свердлова Коровкин на год был исключен из партии. Но наказаниям подвергались не только рядовые члены партии.
В том же 1921 году уполномоченный Сормовского политбюро Лямаев проводил ревизию Растяпинского райпотребкома. Пьянство на квартире в поселке ЧХЗ у бывшего члена контрольного совета потребкома, возможно, и сошло бы ему с рук, но Лямаев поплатился за шумное катание в пьяном виде по улицам Растяпина на лошади. Материал на него был направлен в губернскую комиссию по очистке РКП (б).
В подарок молодоженам – брошюра Ленина
Несовместимо с членством в партии было и венчание. До октября 1917 года без этого не обходилась ни одна супружеская пара, а после для коммунистов оно стало под запретом. Но невесты не разбирались в политике партии, они знали одно – браки скрепляются на небесах, а жизнь без венчания – распутство. Потому-то не только простой люд, но и новоиспеченное начальство тайком совершали церковные обряды. И расплачивались за это своими руководящими постами, как это случилось с помощником начальника Чернореченского завода Серовым.
Николай Серов – член первого состава Растяпинского райкома партии, председатель местного отделения Союза химиков, 4 февраля 1921 года стал «героем» обсуждения на партийном бюро. 25-летний человек уступил жене, обвенчался с ней в церкви, нарушив тем самым «принцип коммунистического убеждения», как отмечалось при обсуждении его поступка.
За дискредитацию партии своей беспринципностью бюро перевело Серова на три месяца из членов партии в кандидаты. А через три недели, на другом заседании бюро райкома, по той же причине, было принято решение «срочно возбудить ходатайство о немедленном отзыве с поста тов. Серова». И он действительно был отозван, что стало предметом широких пересудов в народе.
Строго наказывались любые отправления религиозных обрядов. В начале 20-х годов заключение брака было весьма скучной процедурой. Брачующимся нужно было уплатить взнос в 20 рублей, заявить о добровольном вступлении в брак и расписаться в книге регистрации. И всё.
Вместе с тем, в противовес очень торжественному религиозному обряду венчания, повсеместно стали внедряться «красные» или комсомольские свадьбы. Нередко проводились они в рабочих или поселковых клубах. Процедура была весьма незатейливой. Партийные и комсомольские лидеры говорили о равных правах мужа и жены и непременно убеждали присутствующих, что не церковный венец скрепляет союз, а уважение друг к другу. Затем молодым дарилась брошюра Ленина «Речь на III съезде комсомола» или что-то подобное и коллективно исполнялся «Интернационал» и иные революционные песни.
Никакие другие песни, танцы, пляски не допускались. Естественно, многие люди такие браки не воспринимали и по-прежнему шли в церковь, чтобы освятить рождение семьи. Но если обычные граждане за это не осуждались, то члены партии могли поплатиться многим, какой бы пост ни занимали.
Дело Валенкова
Такой нашумевший на всю округу случай произошел с председателем Растяпинского волостного исполкома Николаем Валенковым. В конце 1922 года, когда ему был уже 31 год, он решил жениться. А женитьба без венчания народом не признавалась, и родители невесты никак не соглашались выдавать дочь замуж. Девушка же не соглашалась без родительского благословения. Чтобы не быть наказанным, как год назад Серов, Валенков написал в райком партии заявление о разрешении исполнить ему религиозный обряд венчания.
В заявлении он указал, что его избранница согласна выйти замуж лишь при условии венчания, что за престарелой матерью необходим постоянный уход, некому вести домашнее хозяйство, поскольку он сам «несет общественную работу». Местная партийная власть пошла навстречу Валенкову. Бюро райкома партии постановило: «Просьбу тов. Валенкова принять подлежащей удовлетворению и просить Нижегородскую губернскую контрольную комиссию о санкционировании. Причем бюро категорически утверждает, что тов. Валенков ни коих религиозных убеждений не имеет». И венчание разрешили – редчайший факт в партийной жизни.
Обвенчавшись в церкви, Валенков пригласил отметить это событие друзей. Но где? Его дом очень маленький, словно клетушка. А дни-то были выходные, школы пустуют. И чего стоит председателю райисполкома устроить там, нет, не свадьбу, а небольшой вечер с друзьями? И опять-таки не по самоличному решению, а с согласия школьного совета.
А где взять спиртное? Не справлять же вечер «на сухую». Спиртного нигде не купить – сухой закон. Взять самогонки у шинкарей – тоже отпадает. Сколько он крови им перепортил, будучи раньше начальником отдела милиции. Выручил врач райбольницы, одолжил четыре бутылки спирта. Но и этого хватило для партийного разбирательства.
Предложения о наказании были самые строгие, вплоть до исключения из партии. «Но ведь ни шума, ни пьянки не было, – оправдывался Валенков. – Выпили-то всего по 3-4 рюмки, да чай был с закуской». Вопрос на райкоме обсуждался не один раз. Припомнили Валенкову и прошлогоднее заявление на него, бывшего начальника милиции, «о разложении служащих милиции», и «организацию воскресника под угрозой винтовок». Тогда он отделался порицанием с предупреждением об исключении из партии за подобные методы руководства.
Новое «художество» могло обойтись очень дорого, а потому Валенков продолжал активно оправдываться и просил принять во внимание прошлые заслуги: «В течение двух лет я ходил на костылях, но всегда стоял на революционном посту. Меня местные кулаки ненавидят и давно хотят убрать с дороги. Отстранение меня от политической деятельности им будет на руку».
В итоге Валенкову объявили выговор с занесением в личное дело. Но место работы через некоторое время пришлось оставить. Сначала его отозвали в Губернский партийный комитет, а затем вернули в Растяпино с понижением (правда, на хорошее место) – завхозом районной больницы.
Вячеслав САФРОНОВ
